— Значит, я рожу тебе еще не одного ребенка…
Я искренне удивился:
— Ты способна об этом думать, так опасаясь даже этих родов? Ну и ну…
— Знаю, — она приложила мою руку к своему животу. — Боюсь. Чувствую… Все сразу! Но я выдержу, Дар. Хоть и хочется поплакать… так себя жалко. И ты где-то постоянно пропадаешь — все времени зайти нет! Хоть сегодня вспомнил!
— Я исправлюсь, солнышко!
— Надеюсь. А ребенок у нас будет — и не один. Двое, или трое — чтобы не только меня, но Нату они могли называть мамой! А то один будет избалован вами, как я сама в детстве.
— Линка… — я задохнулся от прилива чувств. Девушка мягко погладила меня по голове.
— Не благодари заранее. Когда это еще будет… — она на некоторое время призадумалась. — Знаешь, так давно это было. И так дико… Грохот, пожары, голод… Скитания по горам, пещера. Лес, людоеды — и ваше появление в последний момент. А потом — дорога через долину, город — и ваш подвал. И ты… Первый и единственный мужчина в моей жизни. Совсем не такой, какого я себе представляла, намного старше всех моих фантазий, совершенно не похожий на придуманный образ — и Ната, такая юная, и такая… опытная во всем. А потом я — привыкшая ко всему этому, и сама уже желавшая… стать женщиной. Стать с тобой, в твоих руках и объятиях. Глупая была…
— Родная…
— Ты, когда ко мне в первый раз прикоснулся — у меня едва сердце не выскочило! И страшно, и нервы на пределе, и вообще… словами не передать даже! Тогда, едва Натка вышла — я чуть было следом не бросилась — так все смешалось в голове! Шла в подвал и ничего не соображала, словно сомнамбула.
— Ты все так помнишь…
— Конечно! До самой маленькой черточки, до малейшего движения! И как ты меня раздел, и как впервые увидела… твой член — такой огромный, что у меня дыхание прервалось. Все не могла себе представить, что это сейчас будет во мне! А потом началась сказка… и продолжалась все это время, какое я тебя знаю… А теперь она и во мне — она погладила живот.
— Любимая моя… Линка!
Тусклый свет уже едва проникал в узкое оконце — день заканчивался. Вот-вот должна была вернуться старуха. Я обнял девушку, и она доверчиво прильнула к моей груди.
— А поначалу ты мне так не говорил…
— Стыдился. Мне ведь, тоже, это все было внове… Кажется, что это так просто — спать, сразу с двумя девушками, в одной постели! Мечта, для любого мужчины! А на самом деле, заниматься при этом тем, чем занимались мы — и умудрится остаться при всем том, не какой-то собачьей сворой, а людьми… К тому же — мой возраст и ваш. Я ведь никогда не знал ничего подобного в прошлом — а тут сразу, как в прорубь.
— Все Натка!
— Да… Спасибо ей за это, сам бы я не решился, наверное… Вот и поэтому мне было трудно тебе говорить эти слова — как произносить их при ней? Я не решался, хоть и понимал, что она не станет обижаться за это. И ей — тоже.
— Из-за меня?
— Ну да.
Она поцеловала меня в губы, отчего я ощутил знакомый прилив — девушка даже в таком состоянии, была, по-прежнему, желанной…
— Таких замечательных подруг, таких чутких жен, нет, и не будет, ни у кого…
— И капризных тоже…
— Забудь об этом. Это присуще всем беременным — и проходит сразу после рождения.
— Натка едва не ударила меня тогда — а я и не понимала, за что? Вот дура…
Я промолчал, не решившись поведать ей об изнасиловании Наты, во время нашей ссоры. Это была наша тайна, знать которую ей не следовало. Несколько извращенное прошлым, сознание Наты вынесло все произошедшее с нами, как должное — что она и подтвердила. Но вряд ли подобное могло бы приветствоваться Элиной…
— Иди к людям, родной мой… Иди. Уже темно — тебя ждут, наверное.
— Скоро я перенесу тебя домой, к нам.
— Неправда это… до конца стройки еще так много дел — а до той поры у нас в доме покоя не будет. Иди.
Мы обнялись. Я поцеловал ее прекрасные глаза и осторожно уложил на постель. Лина легла на бок — выпирающий живот не давал возможности принять иное положение.
— Иди, милый. Ты — вождь. А у вождя не только его женщины… Я не ревную тебя к делам. Поцелуй за меня Натку — пусть зайдет, когда освободится.
Глава 17
Кремень
Я намеревался направиться к Змею. Время шло, гонцов от наших «союзников» не появлялось, и я опасался, что события начали принимать нежелательный характер… В самом Змее я мог быть уверен, но вот его друзья могли и сорваться, доведенные до крайности выходками Кремня.
Форт понемногу приходил в себя после удара стихии. Чер готовил пхаев, к каждому из прирученных подгоняя заново изобретенную упряжь — а мы одновременно учились сидеть в седлах и не падать при бешеном галопе, бывшем излюбленным времяпровождением этих полудиких созданий. Ната занималась припасами — я собирался посетить становище не один, а во главе сильного отряда, способного принудить вожака дальнего стойбища к повиновению. И, если придется — силой… Со стороны это очень походило на приведение к покорности, какого-то независимого князька, но выбора у меня не оставалось. Вопрос о власти в долине начинал волновать уже всех — зима и присущие ей проблемы были не за горами. И, как всегда, разговор об этом завел наш друг — Белая Сова.
— Ты опять чего-то ждешь… Чего? В прерии произошло много событий, люди устали ждать. Им нужна уверенность в будущем, уверенность в завтрашнем дне! Как они ее получат? От кого? От человека, который сам не знает, будет ли он вождем?
— Это не мой выбор! Ты и Стара, навязали мне эту роль! Ваши разговоры, ее предсказания, все эти слухи — это все вы!
— Не слухи! — индеец сдвинул брови, что служило признаком сильного раздражения… — Не сказки. Не байки. Не разговоры. Стара — опытная жизнью и годами, кому, как не ей, увидеть душу человека насквозь? Тебя она разглядела сразу — и сразу вынесла свое мнение. Ты, и только ты, должен стать тем, кто будет опорой, для выживших. Ты должен стать вождем прерий! Неужели ты до сих пор не понял, что эту ношу, она не могла доверить, кому попало?
— А чем ты хуже? Пусть бы, она сказала это про тебя!
Сова покачал головой…
— Нет. Индеец не может быть главой, для уцелевших. Ты, конечно, не всегда сразу принимаешь решение… иной раз, мой брат слишком затягивает с решением вопросов, ясных даже ребенку. Но, может быть, он и прав? Сова быстр в своем мнении, его томагавк уже мог бы обагриться кровью — а Дар трижды, нет! — четырежды! — будет взвешивать, все, Да и Нет, и лишь потом скажет — да, мы сделаем так, или эдак… И, оказывается прав. Ты любыми путями уклоняешься от сражений, предпочитая самый плохой мир войне. Это и характеризует моего брата, как человека, понимающего всю возложенную на него ответственность.
Я скупо усмехнулся:
— Послушать, так ты уже и не шаман… Философию развел, базу подгоняешь. Скажи проще — Дар опять в тупике, на мокруху не тащит, а дело гибнет. Так ведь? Молчишь? То-то…
Сова сурово бросил:
— Это не твой язык. Я слышу голос Змея и его клана. Мой брат не должен говорить, так, как говорят меж собой, последние из банды.
— Я не сидел, это верно. Но и ты, Сова, не замечаешь за собой, как отличается твоя речь, от обычного разговора обычных жителей долины. Не кажется ли тебе, что твой язык тоже не всем понятен?
— Он не несет в себе зла, — Сова вскинул на меня тяжелый взгляд. — А их слова все черны и отдают ненавистью…
Я закусил губу — Сова подметил точно.
Затянувшееся молчание прервала Ната, до поры не вмешивающаяся в нашу беседу.
— Надо принимать какое-то решение. Или поступать так, как должен поступать вождь… Или, забыть об этом навсегда. Но тогда найдется кто-то другой, кто заявит свои права на власть в прерии. Мы все будем против — и тогда, все равно, война. Решайся…
Элине опять стало нехорошо, она снова слегла. Туча — старуха немного оправилась после такой потери! — так и не отпустила ее от себя. Она считала себя искусной повитухой и боялась, что у моей юной жены могут начаться преждевременные роды. Док поддерживал ее мнение — и я был вынужден смириться. По крайней мере, на какое-то время… Ната была то возле нее, то крутилась в заботах, по всему форту — роль жены вождя обязывала ее принимать участие во всем, где требовалась женская рука и твердая воля.